Интервью

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер, в эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Александр Иванович Бастрыкин, председатель Следственного комитета, теперь уже не при Генпрокуратуре, а просто Следственного комитета.

А.БАСТРЫКИН: И не председатель, а исполняющий обязанности председателя Следственного комитета РФ.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понял, хорошо, поправка принимается. Итак, указ подписан, законопроект в Госдуму внесен. Давайте с вами разберемся, что изменится? Только не в названии и не в количестве ваших замов, что для вас, наверное, интересно, а для радиослушателей не очень, а по факту, по сути. Что изменится?

А.БАСТРЫКИН: Ну, впервые в истории России и Советского Союза, естественно, создается следственный орган, который независим от какого-то иного ведомства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Минуточку. А НКВД? Извините, за параллель. А НКВД? Тоже ни от кого не зависело.

А.БАСТРЫКИН: Да, и там был следственный аппарат.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Который зависел от НКВД. Хотя, сама НКВД, конечно, ни от кого не зависела.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Ну, хорошо.

А.БАСТРЫКИН: Еще раз повторяю для студентов первого курса. (смеется) Извините. Значит, еще раз повторяю, впервые в истории России создается Следственный комитет, который не подчиняется в процессуальном и организационном плане какому-то другому ведомству.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Александр Иванович, я, ведь, не случайно спросил, что изменится по сути. Понимаете, да? Я поясню для радиослушателей (вы-то это знаете), что я был сторонником создания единого Следственного комитет, ну, там уж последние лет 10-то точно, об этом публично говорил. Поэтому я-то за, Баба Яга в данном случае за, а не против. Но я вас спрашиваю о том, что изменится по сути работы? Что, вот, в этом произойдет? Что мы, обыватели увидим нового?

А.БАСТРЫКИН: Предполагается, что укрепится самостоятельность следователя в организационном, материально-техническом плане, в процессуальном плане. Четкое разделение произойдет, наконец, между функциями надзора за следствием, который осуществляется органами прокуратуры и Следственным комитетом, и следователями. И в дальнейшем, как об этом сказал президент Дмитрий Анатольевич Медведев на совещании, посвященном реформированию правоохранительных органов, вероятно, начнется процесс, о котором говорите вы, – постепенное слияние в одном следственном органе следственных органов иных ведомств. И это...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это сегодня у нас ФСБ, МВД, Наркоконтроль?..

А.БАСТРЫКИН: Абсолютно верно, да. И Следственный комитет, который при прокуратуре был.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да.

А.БАСТРЫКИН: И предполагается, что эта мера создаст единую методику расследования, укрепит материально-техническую базу, решит финансовые вопросы, введет единый подход к обеспечению следователей материальными ресурсами, финансами, укрепит официальную защищенность и так дальше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Сразу возникает вопрос. А кто будет расследовать преступления паче чаяния, а мы с вами люди серьезные, понимаем, что все равно это будет, самих сотрудников Следственного комитета?

А.БАСТРЫКИН: Мы полагаем, что следуя всем традициям, которые существовали в данном отношении, это расследование могли бы проводить сами следователи Следственного комитета. Я имею в виду традиции, когда сама прокуратура, когда она обладала правом следствия, предварительного следствия, она сама расследовала преступления, совершенные работниками прокуратуры. Обсуждается, действительно, и другой вариант – создание некоего органа при, скажем, прокуратуре, который будет расследовать дела в отношении следователей Следственного комитета. Я не думаю, что это разумный вариант, потому что возникает тогда следующий логический вопрос: а кто будет расследовать дела в отношение тех прокурорских работников, которые осуществляют расследование в отношении следователей Следственного комитета? И так можно строить вертикаль до бесконечности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, строить вертикали мы любим, так что... (все смеются)

А.БАСТРЫКИН: Да. Полагаю, надо, видимо, действительно, создать специализированное подразделение, которое будет расследовать дела в отношении следователей, но, все-таки, в рамках Следственного комитета.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это типа Службы собственной безопасности? Ну, по аналогии, по функционалу.

А.БАСТРЫКИН: Ну, не совсем Служба собственной безопасности. Она больше нацелена на такие, разведывательные, поисковые, почти оперативно-розыскные мероприятия, да? А речь идет о процессуальном расследовании дел в отношении следователей. Я полагаю, что, все-таки, это должно оставаться в рамках Следственного комитета.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Услышал. Хорошо. Но, Александр Иванович, вот, вопрос личный. Ваша должность и сегодня, а в перспективе в еще большей степени становится чрезвычайно влиятельной. Это такое, знаете, у меня возникает всегда ассоциация, некий Гувер американский, который потом, напоминаю, со своей должности ушел в президенты.

А.БАСТРЫКИН: Гувер в президенты никогда не уходил с этой должности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, до Рузвельта, насколько я помню.

А.БАСТРЫКИН: Гувер никогда не ходил, но он влияние имел на всех президентов, на 8 президентов имел влияние Гувер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, ну, может быть, я перепутал внешнюю форму и содержание.

А.БАСТРЫКИН: Он себя хорошо чувствовал в этой должности. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Но вы меня сами подтолкнули к жесткой формулировке. Так, с кем вы, следователи России? Нет, действительно, теперь по-серьезному. Ваша должность становится чрезвычайно влиятельной. Чрезвычайно.

А.БАСТРЫКИН: Я хотел бы уточнить, я – исполняющий обязанности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ваша должность – нет, не вы, ваша должность становится чрезвычайно влиятельной.

А.БАСТРЫКИН: Абсолютно верно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, вот, я лично с вами знаком, не буду скрывать, вы мне очень симпатичны, и как-то у меня особых проблем с вами на этой должность, тьфу-тьфу, и надеюсь, не предвидится. А может прийти некий дяденька и что? И будет очень влиятельным при 8 президентах?

А.БАСТРЫКИН: Вот именно поэтому Следственный комитет выступил с инициативой об укреплении прокурорского надзора за процессуальной деятельностью Следственного комитета РФ. Речь идет, по крайней мере, о возвращении прокуратуре трех прав, которые у нее имели место быть. Первое, это безусловное право отменять постановление следователя об отказе в возбуждении уголовного дела. Мой опыт, трехлетний опыт руководства Следственным комитетом при прокуратуре показал, что это больная тема, это острая тема. У нас, к сожалению, очень часто... Я статистикой вас загружать не буду. Очень часто следователь Следственного комитета при прокуратуре принимает незаконное, необоснованное решение об отказе в возбуждении уголовного дела.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это мера в пользу потерпевших.

А.БАСТРЫКИН: Абсолютно верно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А как насчет отмены постановления следователя о возбуждении уголовного дела?

А.БАСТРЫКИН: Вот, к этому мы пока не готовы. Я полагаю, что в большей степени нужно... Вот, я продолжу, вторая инициатива, которую мы предлагаем, и с ней согласен и Генеральный прокурор, – это безусловная отмена прокурором постановления о приостановлении уголовного дела, когда не исчерпаны все возможные способы его раскрытия, и о прекращении уголовного дела, когда есть основания полагать, что оно прекращается несвоевременно, преждевременно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но это опять мера в пользу потерпевших?

А.БАСТРЫКИН: Да, это мера в пользу потерпевших, в первую очередь, которые недовольны результатами расследования. И это тоже проблема, которая пока, к сожалению, я имею в виду ведомственного процессуального контроля, за 3 года решена не была.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. Третье?

А.БАСТРЫКИН: А, вот, третье я сказал. Постановление о приостановлении, и третье – о прекращении дела.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо, Александр Иванович, ну вот смотрите, какая такая штука. Мы с вами, в общем, взрослые мальчики и понимаем, что радиослушатели тоже не дураки. Значит, мы знаем, как используются и МВД, и Следственный комитет. Не организация, а отдельные люди. И для рейдерских захватов, и для заказных дел против бизнесменов, почему и была поправка в 108-й УПК, внесенная Медведевым. Поэтому в этой связи меня очень интересует, а способ влияния прокуратуры на, скажем так, необоснованно возбужденные дела? Влияние прокуратуры на избрание меры пресечения? Потому что, согласитесь, смешная ситуация: следователь ходатайствует об избрании меры пресечения в виде ареста, прокурор против. А ему, в общем, он – процессуальная сторона, он в суде выступать будет. А судья берет, арестовывает. Ну, забавная ситуация. Вот, меня интересуют в данном случае права, скажем так, не потерпевших, а подозреваемых.

А.БАСТРЫКИН: Подозреваемых, обвиняемых, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Какие функции у прокуратуры здесь будут?

А.БАСТРЫКИН: Вот, что касается возможности для прокурора отменять постановления о возбуждении уголовного дела, вот эта тема, насколько я понимаю, она такой остроты не имеет как тема необоснованного отказа в возбуждении уголовного дела. Но она может обсуждаться. Насколько я понимаю, прокуратура не очень на этом и настаивает, хотя я могу ошибаться. Что касается ареста, это, действительно, очень острая мера, которая затрагивает, ну, коренные, базисные интересы подозреваемого и обвиняемого. Сегодня у прокурора есть возможность каждый раз в процессе рассмотрения дела в суде высказать свою позицию. Так, кстати говоря, в подавляющем числе случаев и происходит. Прокуроры активно этим правом пользуются, но мы не думаем, что надо возвращаться к положению, когда прокуратура до суда будет наделена правом дачи санкции на арест. Почему? Ну, чисто технически надо менять Конституцию, потому что в Конституции записано, что мера пресечения – это прерогатива суда. Но даже если мы изменим Конституцию, я не думаю, что это сильно обеспечит законность.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я не об этом, Александр Иванович. Я упрощу вам задачу. я не призываю вас менять Конституцию. Просто в моем представлении правильно было бы так. Следователь имеет абсолютную полную процессуальную самостоятельность, оперативную поддержку – ну, это мы еще поговорим на эту тему. Но в суде париться прокурору и адвокату. Соответственно, все, что касается суда, любой выход в суд только через прокурора.

А.БАСТРЫКИН: А, то есть вы полагаете, что функцию следователя в стадии решения вопроса об аресте надо передать прокурору, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, следователь выходит к прокурору с предложением об аресте. И прокурор соглашается или не соглашается. Если прокурор соглашается со следователем, он идет в суд с ходатайством об аресте, решение принимает суд, естественно. А если он не соглашается со следователем, ну, соответственно, он берет ответственность на себя.

А.БАСТРЫКИН: Михаил Юрьевич, в этом случае нарушается сама идея концепции разделить ответственность следователя и прокурора. Разделение функций надзора и расследования. Вот, в этом случае, о котором вы говорите...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это надзор. Я надзираю за вами и говорю: «Вы не правы, арестовывать не надо». Это надзор.

А.БАСТРЫКИН: Не совсем надзор. Вы разделяете мою точку зрения, и от нас обоих, следователя и прокурора идете в суд и говорите судье: «Давайте арестуем этого господина». Я предлагаю другой вариант. Идет следователь и прокурор. Следователь говорит: «Я предлагаю арестовать господина Петрова», присутствующий здесь надзирающий прокурор высказывает свою позицию судье либо «Я поддерживаю позицию следователя», либо «Я его не поддерживаю по тем-то, по тем-то, по тем-то основаниям» и последнее слово за судьей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. Продолжим наши интеллектуальные игры.

А.БАСТРЫКИН: Пожалуйста.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, вы, следователь приходите в суд и говорите: «Арестовать», я, прокурор прихожу, говорю: «Арестовывать не надо», судья соглашается с вами и арестовывает. Проходит некоторое время, и это дело поступает в суд уже. Вы там составили обвинительное заключение, я его, кстати говоря, могу не утвердить, да?

А.БАСТРЫКИН: Да, это прокурор, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И чего вы будете делать, непонятно. Ну хорошо, я его даже утвердил, пришел в суд и отказался от обвинения. Дальше чего?

А.БАСТРЫКИН: Ну, дальше судья принимает решение, принимает он отказ прокурора или не принимает. Вы знаете это приложение закона. Но, вот, я ничего нового вам не скажу кроме того, что я уже сказал. Мне кажется, нужно быть последовательным.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, я про то же. Что в суде одно процессуальное лицо – прокурор от имени государства. Следователь действует от имени государства и прокурор от имени государства.

А.БАСТРЫКИН: На стадии судебного рассмотрения дела, конечно. Но на стадии расследования, все-таки, главной фигурой должен быть следователь. Как следователь, если вы следуете вашей рекомендации, то мы при решении вопроса об аресте смешиваем функции расследования и прокурорского надзора. Прокурору просто некуда деваться, если он, тем более, соглашается со следователем. Они объединяются, согласны?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: И следователь, как бы, передает часть ответственности согласившемуся с ним прокурору.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Правильно. А прокурор принимает на себя часть ответственности за то, что он дал санкцию на арест того, кого потом оправдали.

А.БАСТРЫКИН: А не надо на себя принимать. Нужно быть над схваткой и высказать свою позицию судье. Либо, ну, не как соучастник, соисполнитель расследования, а как надзирающий прокурор, в стороне и сказать: «Да, я согласен» либо «Я не согласен». И умыть руки. Вот, «и умыть руки», надо, конечно, убрать. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо, да. Хорошо. Ладно. Ну, здесь мы с вами не договорились. Скажите мне, пожалуйста, вот, перспективное планирование расширения подследственности дел, которые будут находиться в вашем ведении.

А.БАСТРЫКИН: Да, прошу прощения, мы можем вернуться к вопросу о санкциях прокурора? Вы хотите поговорить об этом, чтобы потом не забыть?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, конечно, да-да.

А.БАСТРЫКИН: Это уже пошла запись, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Михаил Юрьевич, а, вот, ваша позиция: есть необходимость в возвращении санкции прокурора до решения суда об аресте, как вы полагаете?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, вы сами только что сказали, нужно подходить и иметь системный подход. Вот, моя точка зрения, что следователь – он абсолютно должен быть независим в ходе расследования. И, например, там право на обыск, его с прокурором согласовывать не надо. А за исключением права на арест, это с санкции прокурора, потому что это основное право на свободу человека, Конституционное право на свободу. А, вот, в суде появляется только прокурор. Следователя в суде не видят вообще. Ну, кроме того случая, когда суд принимает решение допросить его в качестве свидетеля. Я за состязательный процесс на двоих, а не на троих. Потому что состязательность процесса между следователем и прокурором – это некий нонсенс. Вот, моя точка зрения.

А.БАСТРЫКИН: Ну, все-таки, я хотел вас вернуть к своему вопросу. Вот, вы поддерживаете идею, которая существует о том, что до суда следователь должен пойти за санкцией к прокурору? Вот, такая идея существует.

М.БАРЩЕВСКИЙ: На арест?

А.БАСТРЫКИН: На арест.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Все-таки, да. Понимаете, я очень боюсь концентрации большой власти в одних руках, даже в самых чистых, в самых помытых. Это первое. И второе, ведь, сегодня, по крайней мере, сложилась ситуация, что адвокат не может обжаловать действия следователя прокурору. Вы помните, что по старому УПК это было возможным, да? То есть мы не только там обидели прокуроров, оставив их без полномочий, но мы лишили определенного инструментария адвокатов не в плане, так сказать, развала следствия, а в плане обжалования процессуальных действий следователя. Не случайно в начале нашей передачи вспомнил про НКВД. Я боюсь, что появится ведомство, суперведомство с колоссальной информационной базой, с колоссальными процессуальными полномочиями и, в общем, скажем так, ну, не хочу никуда обидеть, но куда более интеллектуальное, чем некоторые другие следственные органы, которые мы знаем. Вот эта концентрация всего вместе в одних руках и ваш пример Гувера, влиявшего на 8 президентов, меня настораживает.

А.БАСТРЫКИН: Я разделяю ваши опасения и я готов продолжить дискуссию и в официальных каких-то переговорах, и неофициальных на укрепление позиции прокуратуры. О частностях можно договориться. Но общий подход абсолютно для меня понятен: надзор прокуратуры должен усилиться. Но! При условии, что, все-таки, мы не отступим от главной идеи реформы, четкого разделения функций расследования и надзора.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Александр Иванович, абсолютно с вами не спорю. Более того, к сведению радиослушателей, кто, может быть, не очень внимательно следит за этой темой, могу сказать, что именно Александр Иванович Бастрыкин где-то, по-моему, год назад был первым человеком, который публично заявил о возврате прокуратуре многих надзорных функций, которые у нее были изъяты. Хотя, казалось бы, именно он-то в этом в наименьшей степени заинтересован был. Ладно, давайте вот к чему вернемся. К расширению подследственности.

А.БАСТРЫКИН: Пожалуйста.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну что, вы хотите расследовать карманные кражи и, так сказать, спекуляцию пучком редиса? Какие дела, в первую очередь, вы считаете, должны быть переданы в Следственный комитет в будущем.

А.БАСТРЫКИН: Ни в коем случае не редиска, не карманная кража не должны быть предметом расследования в Следственном комитете РФ. И, кстати говоря, именно поэтому с нашей точки зрения решение президента о поэтапном решении вопроса о подследственности совершенно правильное. Он очень хорошо сказал, что сама практика жизни должна подсказать, какие составы преступлений должны войти в компетенцию Следственного комитета, какие нет. Конечно, привокзальные кражи, кражи в метро, кражи в трамвае, квартирные кражи небольшой общественной опасности, может быть, и грабежи, и разбои – мне кажется, это должно остаться в компетенции МВД либо в форме дознания, либо в форме предварительного следствия. У них хорошие наработки по этим составам, тесная связь с оперативными органами. А экономические вы спросили составы?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Я думаю, что экономические составы, которые посягают на экономическую безопасность государства, предпринимательской деятельности, финансовой самостоятельности и безопасности государства должны быть в ведении Следственного комитета РФ.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Значит, в этом плане я за. А другую возьмем сторону. Шпионаж?

А.БАСТРЫКИН: Шпионаж, я думаю, должен остаться в ведении ФСБ. У них огромная практика, хороший опыт оперативно-розыскной деятельности в этом вопросе. Пусть это останется у профессионалов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Александр Иванович, тогда смотрите. Я, в общем-то, извините задал провокационный вопрос, потому что поэтапность – это правильно, здесь Медведев, будучи юристом до мозга костей, проявляет характерную для юристов такую, скажем так, логическую осторожность.

А.БАСТРЫКИН: Абсолютно верно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но в конце туннеля мы должны понимать, чего нас ждет, продолжение туннеля или, все-таки, свет. Закончилась реформа поэтапная, реформа закончилась. У вас все составы или все равно часть остается у ФСБ, часть остается у МВД? Пускай гораздо более узкий круг, но все равно своя, специфическая часть.

А.БАСТРЫКИН: С моей точки зрения, все-таки, каждое ведомство, которое сегодня имеет следственные органы, должно расследовать какую-то часть, которая отражает наработанность этой подследственности и тесную связь с оперативно-розыскными мероприятиями и органами. Скажем, ну, отвлечемся немножко на свежий орган в нашем разговоре, Наркокомитет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Виктор Петрович Иванов в недавнем разговоре со мной сказал, что они добились успеха и возбудили 120 тысяч уголовных дел, связанных с наркотизмом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И сколько они расследовали?

А.БАСТРЫКИН: 120 тысяч дел.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Возбудили.

А.БАСТРЫКИН: И расследовали.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И до суда довели?

А.БАСТРЫКИН: Я не знаю, сколько до суда. Но и слава богу. Особенных неудач в процессуальном плане, по-моему, там нет. У них это нарабатывалось в течение нескольких лет, как они существуют. Зачем рушить то, что функционирует эффективно? То же самое касается и ФСБ. Шпионаж – пожалуйста. Ну, правда, нам бы всем хотелось, чтобы шпионов больше было бы поймано.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я бы, знаете, извините, не могу не пошутить, я предпочитаю, чтобы было поймано больше шпионов, то есть у нас было больше шпионов, чем наркоторговцев.

 А.БАСТРЫКИН: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Для страны менее опасно было бы.

А.БАСТРЫКИН: Согласен. Но, вот, даже по оценкам Генеральной прокуратуры можете меня проверить, что больших нареканий (мне кажется, я не ошибаюсь) ни следствие ФСБ, ни следствие Наркокомитета у прокуратуры не вызывает. И пусть они, слава богу, что-то так пусть спокойно расследуют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У меня в свое время такая была формулировка, что, может быть, нам пойти по такому пути. Значит, вот, признать, что есть некие федеральные преступления. Ну, я специально употребляю этот термин, чтобы было понятно, что я отношу к подследственности Следственного комитета, и муниципальные преступления.

А.БАСТРЫКИН: Условно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Условно, да. Ну, понятно, что мы говорим про тяжкие, менее тяжкие. Вот здесь покопаться или, там, по составу поименно. Потому что пучок редиса – это муниципальное преступление, а наркоторговля любая – это федеральное преступление. Ну, потому что любой наркоторговец – это кусочек сети. Там пакетик гашиша не за печкой нашел, да? Может быть, как раз в этой парадигме порассуждать, что Следственный комитет ведет только федеральные преступления, ФСБ, Наркоконтроль ведут свою группу федеральных преступлений, а у МВД остается вот эта вот «бытовка», или муниципальные преступления?

А.БАСТРЫКИН: Вполне возможная конструкция. Вполне возможная. Но, вот, мы с вами эту тему обсуждали и этот термин касается не только врачей. Главное – не навредить. То, что функционирует успешно, пусть оно успешно функционирует. А модели организационные могут быть различные. И федеральный, и муниципальный подход. То, что представляет большую общественную опасность для основ государства и что не представляет. Вот, скажем, проблема Наркокомитета. Если, предположим, это организованная преступная группа, деятельность которой связана не только с наркотиками, но и серьезной угрозой безопасности, экономической безопасности, скажем, РФ, может быть, это должно быть предметом расследования в Следственном комитете РФ. Если это банальная купля-продажа наркотиков где-то на вокзале или в переходе метро, пусть занимается Наркокомитет. То есть я повторяю, сама практика, спокойная, выдержанная, терпеливая практика, оценка этой практики подскажет, кто чем должен заниматься.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Немножко поменяем тему. Но сделаем это после перерыва. Я напоминаю, что в эфире программа «Dura Lex», и сегодня ее гостем является Александр Иванович Бастрыкин, и.о. председателя Следственного комитета РФ.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер, в эфире программа «Dura Lex», Михаил Барщевский сегодня пригласил в гости Александра Бастрыкина. Вообще, забавно, следователь в гостях у адвоката. Вообще, это, наверное, намного цивилизованнее, чем адвокат в гостях у следователя, согласитесь. И безопаснее.

А.БАСТРЫКИН: Безопаснее, конечно. (все смеются) Согласен.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Скажите мне, пожалуйста, такую штуку. Недавно Коновалов, министр юстиции выступил, с моей точки зрения, с очень толковыми предложениями по изменению Уголовного кодекса. Практически в то же самое время, ну, в историческом плане вы выступили тоже, по-моему, с очень толковыми предложениями по изменению Уголовного кодекса. Ну, во-первых, я вас попрошу сейчас озвучить принципиальные ваши предложения. И во-вторых, ответить на вопрос. Ну, я не думаю, что вы с Коноваловым договаривались, иначе у вас был бы один пакет. Как так совпало, что одновременно юридический истеблишмент озаботился состоянием Уголовного кодекса?

А.БАСТРЫКИН: Вы имеете в виду детализацию составов экономических преступлений?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, да.

А.БАСТРЫКИН: Могу ответить, что, конечно, с Александром Владимировичем мы никак не договаривались. И когда я узнал из СМИ о его инициативах, ну, повторяю, это не был сговор. Причина одна, мне кажется – что вот та практика, о которой мы говорили до нашего перерыва, она сама подсказывает, что надо менять то уголовное законодательство в этой сфере, которое создавалось в неразберихе 90-х годов. Сейчас более или менее, я об этом писал в статье в своем блоге, более или менее устоялась система экономических отношений. И пора уходить от обобщений, да? Статья 159, «Мошенничество», когда все можно загрузить. Помните, была такая формулировка резиновая, статья «Хулиганство», да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: У нас профессор Здравомыслов читал и он говорил, что пример резинового состава – это хулиганка.

А.БАСТРЫКИН: Да. Сегодня 159-я «Мошенничество» стала резиновым составом, туда можно загрузить все, включая иногда, как мне кажется, даже гражданско-правовые споры при желании.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Особенно если заказчик есть.

А.БАСТРЫКИН: Абсолютно верно. Поэтому мы сказали о том, что это даже не наши мысли, это опыт германского уголовного законодательства, в некоторой степени дореволюционного уложения об уголовных наказаниях, детализировать составы с тем, чтобы и следователь, и обвиняемый, и, конечно, защитник и судья понимали конкретно, в чем признаки преступного деяния в данном конкретном случае.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Знаете, чем мне очень понравилось ваше предложение еще? На самом деле, это, как мне представляется, одна из наиболее действенных антикоррупционных мер. Детализация состава и невозможность, скажем так, следственного усмотрения, это очень серьезная антикоррупционная мера.

А.БАСТРЫКИН: Следователь должен совершенно четко, исходя из диспозиции статьи, доказать в процессе расследования наличие очень узкого состава...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не подлежащего толкованию.

А.БАСТРЫКИН: По признакам объект, субъект, объективная, субъективная сторона. Правда, меня стали критиковать некоторые... Я посмотрел на форуме потом отзывы читателей нашего блога, были резкие высказывания части читателей, один даже сказал очень резко: «Сволочи, дайте, в конце концов, бизнесу спокойно жить и работать».

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так это как раз, наоборот, дает спокойно жить и работать.

А.БАСТРЫКИН: Мне тоже так казалось. Мы ограничим репрессию конкретным узким составом, который следствие должно доказать в суде.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Конечно, конечно. Нет, в данном случае я на вашей стороне. Но, вот, знаете, я что хотел с вами обсудить? А вам не кажется, что нам пора вообще кодифицировать уголовный кодекс? Что все эти изменения, которые вносились последние лет 15 в угоду данному моменту, для решения данных конкретных задач, превратило в итоге Уголовный кодекс в абсолютно несистемный акт.

А.БАСТРЫКИН: Вы имеете в целом?

М.БАРЩЕВСКИЙ: В целом, в целом.

А.БАСТРЫКИН: Я думаю, что это правильная мысль. Конечно, надо сделать так, чтобы как любой кодифицированный акт он имел внутреннюю логику.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Которая бы определялась, ну, не сиюминутным моментом, но какими-то серьезными реалиями нашей жизни.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну а, вот, у вас там, что называется, наверху.

А.БАСТРЫКИН: Наверху – это где?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я имею в виду вы, Чайка, Коновалов, Медведев, вот, юридический наш истеблишмент. Вы не обсуждали такую тему, что вообще как есть при президенте Комиссия по гражданскому законодательству, создать такую же комиссию по уголовному и навести в этом деле порядок?

А.БАСТРЫКИН: А мы, кажется, с вами об этом говорили, Михаил Юрьевич, да? В интервью.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, в интервью «Российской газете» мы упоминали эту тему.

А.БАСТРЫКИН: Мы говорили, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.БАСТРЫКИН: Я и сейчас поддерживаю это предложение, и, мы написали предложение президенту о создании вот такого рода комиссии по совершенствованию уголовного законодательства.

А.БАСТРЫКИН: Это абсолютно правильное предложение, когда главные юристы страны практикующие и теоретики обсудят в принципиальном стратегическом плане перспективу развития уголовного законодательства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей, хорошо. Теперь мы переходим с вами к такой стадии, я ее условно называю блицем, потому что время передачи подходит к концу, а, знаете, 2 юриста могли бы разговаривать, наверное, часами. Коротко перечислите, пожалуйста, а кем вы успели поработать до должности главного следователя страны?

А.БАСТРЫКИН: Инспектором уголовного розыска, следователем органов внутренних дел, преподавателем и ректором вуза, начальником управления юстиции крупного региона, начальником управления МВД крупного региона, заместителем Генерального прокурора РФ по надзору за следствием, ну и затем председателем Следственного комитета.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы разве не были прокурором области?

А.БАСТРЫКИН: Нет. Я для прокуратуры достаточно новый человек. Меня с прокуратурой связывали 80-е – 90-е годы, когда я был директором Института усовершенствования следственных работников в Ленинграде, Петербурге. После этого я в прокуратуре не работал.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть, в общем, скажем так, я понимаю, что на земле вы поработали.

А.БАСТРЫКИН: Немного, но поработал.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Милицейские погоны поносили.

А.БАСТРЫКИН: Поносили, да. И это для меня был небольшой опыт, в целом, в МВД стаж у меня 5,5 лет. Но это очень важный опыт, я скажу не по-профессорски, когда мне лапшу на уши ни один опер не навесит. Я знаю, чего эта лапша стоит.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сам варил. (все смеются)

А.БАСТРЫКИН: Ну, это почти провокационный вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Все мы когда-то были молодыми. Хорошо, коротко, по вашей линии, что происходит на Северном Кавказе?

А.БАСТРЫКИН: На Северном Кавказе, к сожалению, в Дагестане идет едва ли не война. Органы внутренних дел в северокавказских республиках, в Дагестане, в Ингушетии, в Кабардино-Балкарии и Чеченской республике ежедневно несут потери до 5-6 человек.

 М.БАРЩЕВСКИЙ: Ежедневно?

А.БАСТРЫКИН: Ежедневно. Это большие потери. В то же время, вы знаете, идут активные спецоперации спецназом МВД, ФСБ, убивают боевиков. Это едва ли не война. Что касается причин, они остались, мне кажется, прежними. Что касается мер, которые надо принимать, безусловно, правильно, что сегодня появилась стратегия социально-экономического развития. Но! Вот, мой опыт работы на Кавказе и опыт Следственного комитета показывает, что этого мало. С моей точки зрения, надо продумать систему идеологического (я так мягко выражусь) воздействия на эту проблему. Когда видишь 20-летнего молодого человека, который перед взрывом, который унесет десятки жизней людей...

М.БАРЩЕВСКИЙ: В том числе его собственную, что важно.

А.БАСТРЫКИН: Да. Перед телекамерой прощается с родителями и говорит им, и тем, кто увидит потом эту видеозапись, что «я иду на совершение подвига во имя Аллаха, и я окажусь в раю, но моя жертва не бессмысленна, а я унесу с собой десятки тел и душ моих врагов во имя Аллаха» и так дальше, вот этой темой никто, к сожалению, не занимается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, я очень рад, что вы об этом сказали, потому что когда произошли события 11 сентября в США, так получилось, что я 12 сентября был на «Эхе Москвы». Это, соответственно, был 2001 год, и я сказал, что началась Третья мировая война. Причем, война идеологическая. Потому что когда у нас призывают бороться, там, вводить смертную казнь для террористов... Ну, во-первых, это невозможно, поскольку это выведено из суда присяжных. То у меня вопрос, вы ежа чем собираетесь пугать? Голыми ягодицами? Человек идет на смерть совершенно сознательно, и вы ему угрожаете, что если мы тебя поймаем, то мы тебя расстреляем. И только идеологическая борьба – не верю в социалку, не социальная проблема это – а только идеологическая борьба, причем, массированная, стоящая миллиарды и миллиарды, только изменяя состояние мозгов, может остановить то, что там происходит. Потому что я не думал, что вы рискнете произнести слово «война». Я думал, что вы деликатно назовете это борьбой с терроризмом. Но ежедневные операции против силовиков, операции именно...

А.БАСТРЫКИН: И операции силовиков против бандитов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И операции силовиков против бандитов, это настоящая война.

А.БАСТРЫКИН: Да. С применением техники и так далее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Ладно. Вопрос, который не имею права вам не задать. Какова ситуация с использованием ваших сотрудников для рейдерских захватов бизнеса и что вы предпринимаете сами в этой связи?

А.БАСТРЫКИН: Ну, вы знаете, что до недавнего времени основную массу нагрузки в этой части несли следственные органы МВД. Сейчас внесены изменения в законодательство, по которому крупные рейдерские захваты будут предметом нашего ведения. У нас до сих пор был небольшой опыт расследования этой категории преступлений – это порядка за год там меньше 100 преступлений, но все они успешно расследованы. Мы в этой связи, во-первых, внесли изменения в законодательство уголовное. Вот, как раз детализация предварительного этапа рейдерских захватов. Захват начинается не тогда, когда прибывают ЧОПы и физически захватывают предприятие. Они приезжают с документами. И когда приезжает милиция, знакомится с документами, она потом (милиция) уезжает и говорит: «Ребята, идите, разбирайтесь в суд». Так вот, рейдерство начинается с того момента, когда у истца ложные сведения, соответствующие учеты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Протоколы собраний, реестры и так далее.

А.БАСТРЫКИН: По нашей инициативе Уголовный кодекс сегодня содержит статьи, которые предполагают уголовную ответственность за ранние предварительные действия по захвату чужого имущества. Например, внесение фальсифицированных данных в реестр собственников. Мы сейчас провели акции по переподготовке наших следователей по этой тематике. Прошло обучение несколько сотен наших следователей. Мы создали соответствующее подразделение, которое будет специализироваться на этой тематике, и будем активно расследовать рейдерские захваты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Александр Иванович, то, что вы ответили, это, действительно, очень интересно, но, на самом деле, я просто вынужден повторить свой вопрос, потому что вы не расслышали, что я спросил.

А.БАСТРЫКИН: Да, пожалуйста, повторите.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А как вы боретесь с использованием ваших сотрудников для рейдерских захватов?

А.БАСТРЫКИН: Я вот это не расслышал, действительно, совершенно искренне, я не дослышал до конца. Я могу вам сказать так. Что за 3 года нашей работы за различного рода преступления, в том числе связанные с так называемым захватом либо заказными делами, которые связаны с захватом предприятий и так дальше, к уголовной ответственности привлечено 52 следователя Следственного комитета при прокуратуре РФ.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Немало.

А.БАСТРЫКИН: Немало при нашей численности, когда реально расследует преступления порядка 8-100 тысяч следователей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 8 тире 10 или 80-ти?

А.БАСТРЫКИН: Не, 8-10. Ну, она цифра плавает, потому что нам добавляли численность, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это много.

А.БАСТРЫКИН: Немало. Во всяком случае, когда Александр Иванович Гуров в парламенте спросил: «А почему так мало?» Я спросил: «Александр Иванович, я вас очень уважаю, а какую бы вы цифру хотели от меня услышать? Может быть, разнарядки введем?» Я считаю, что немало. Проблема существует, мы ее видим. Совсем недавно, вчера я принял решение об освобождении от должности по плохим основаниям начальника Хабаровского управления Следственного комитета при прокуратуре РФ и его заместителя за нарушение присяги прокурора. Это формулировка пока Трудового законодательства, но сейчас активно продолжается служебная проверка его работы и работы его подчиненных, и продолжается процессуальная проверка, которая, возможно, приведет к решению о возбуждении уголовных дел в отношении некоторых работников Хабаровского управления. А там в том числе были и вопросы, связанные с переделом собственности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Личный вопрос.

А.БАСТРЫКИН: Пожалуйста.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Мне не дает покоя эта ситуация с Невским экспрессом. Не с самим терактом – там все, в общем, более-менее понятно. Я не могу понять. Уж, простите меня за такой бытовой язык: чего вы полезли туда, на место преступления и чуть было не попали под второй взрыв?

А.БАСТРЫКИН: Ну, Михаил Юрьевич, мы с вами уже об этом говорили.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Мы говорили, читатели «Российской газеты» об этом знают. Но радиослушатели «Эхо Москвы» не знают.

А.БАСТРЫКИН: Ничего, моя позиция не изменилась. Во-первых, я должен быть на местах чрезвычайных происшествий вот такого масштаба, это первое. Почему? Объясняю. Потому что надо проинспектировать работу следователей. Потом, когда приезжает руководитель такого уровня, ну, я смею надеяться, растет эффективность взаимодействия с оперативными службами. Третье, я могу после этого, оценив ситуацию на месте, проводя оперативные совещания в процессе расследования, зная реальную обстановку на начальном этапе, четко руководить процессом дальнейшего расследования. Ну, не скрою, четвертое, я учусь. Я сам учусь, потому что практика моя как практического работника, она не очень длительная. В нашем Следственном комитете есть асы следствия, которые пробыли на следствии по 25, по 30 лет, и я не скрываю, что иногда, приезжая на место происшествия и наблюдая за работой следователей, криминалистов, я тоже у них учусь. Именно поэтому выезжаю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Такой вопрос. Вы мне тогда, когда я с вами беседовал для «Российской газеты», рассказали о том, что когда вы приехали, то увидели, что командовавший на месте полковник ФСБ за 16 часов, прошедшие с момента взрыва, так и не произвел осмотр места происшествия.

А.БАСТРЫКИН: Они не провели минную разведку.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Минную разведку, в общем, почему был второй взрыв.

А.БАСТРЫКИН: Что касается наших мер, которые мы приняли, был издан соответствующий приказ по Следственному комитету. Суть его, если коротко, о повышении безопасности нашей следственной группы. Заключается это в том, что я дал указание начинать следственные действия на месте происшествия нашим следователям после проведения минной разведки соответствующими органами, ну, в частности, ФСБ и МВД. И этот приказ постоянно освежается. Приказ небезоснователен. Последний пример – Ставропольский теракт, который был предотвращен.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. С машиной.

А.БАСТРЫКИН: Оказывается, первое взрывное устройство около 100 килограммов, 40 метров от него второе взрывное устройство, как это было на Невском экспрессе. Но они пошли дальше: еще 40 метров – третье взрывное устройство. Значит, первое – это мирные жители, второе – это следственная группа, ну а третье – кто, видимо, из начальства подъедет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, или журналисты.

А.БАСТРЫКИН: Или журналисты, абсолютно верно. Кстати, был недавно теракт, когда к оцеплению милицейскому подошли. Вот, теракт, милиция оцепила место теракта, и к зоне оцепления с тыла подходит смертник и подрывает тех, кто находится, - милиционеры, люди, граждане. 13 милиционеров ранено, 13 мирных жителей тяжело ранено. Поэтому, вот, мы отдали такое распоряжение. Что касается мер ФСБ, я уверен, они сделали соответствующие выводы. Мы сегодня действуем с органами МВД и ФСБ на Северном Кавказе в рамках совместной оперативной группы, которая создана указом президента РФ. Туда входят руководители Следственного комитета, МВД, ФСБ. Но она, эта группа занимается не расследованием уголовных дел, а обеспечением организационного, технического и иного взаимодействия в таких ситуациях. И я надеюсь, это будет предотвращать подобного рода угрозы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, по Ставрополю, вот, знаете, как бы, даже неверующие перекрестились, что молодцы, сработали. Ну, кстати, я хочу обратить внимание, насколько я понял, первый-то звоночек был от граждан.

А.БАСТРЫКИН: Да. Я как раз был на Кавказе в этот день, мы сделали перерыв в нашем совещании. Вошел взволнованный первый замначальника ГУВД Ставропольского края, который отчитывался перед нами по тому взрыву концертного зала и по пятигорскому взрыву. Взволнованный, доложил, что, действительно, первый звонок прошел от гражданина, который проявил такое внимание.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей, меняем тему. Какие 3 главные проблемы современной России вы бы выделили? Вашу подследственность исключаем. Вот, Кавказ, подследственность, исключили. 3 главные проблемы России.

А.БАСТРЫКИН: Тоже мы с вами об этом говорили, это отношения между людьми. Даже наша следственная практика показывает: когда люди проходят мимо ситуации, когда явно криминальный тип куда-то уводит ребенка и мы никак не реагируем. Когда за стенкой кричат... У нас был случай, когда муж убивал жену и жена, спасаясь от него, кричала в многолюдном жилом районе, это было среди бела дня, «Спасите, помогите, меня убивают&!raquo; Люди на скамейке, старушки в том числе, никто никак не реагировал, и он таки ее убил в этой ситуации, и всем уже было безразлично, что там происходит. Отношение к старикам, к детям, к животным, друг к другу – это та проблема, которая сегодня для нашей России, которая всегда славилась гуманностью, добротой, соборностью, коллективизмом, взаимопомощью, взаимовыручкой, состраданием, для меня это совершенно дикая ситуация. И мы должны серьезно подумать, что же с нами со всеми произошло. Это как раз за пределами нашей подследственности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. Скажите мне, пожалуйста, вот, вопрос сформулирован будет так. Как часто вам звонят сверху? Но задам я его немножко иначе. Вот, представьте себе ситуацию. Вот, мы с вами сейчас расстались, прохода пара дней, я вам звоню и говорю: «Александр Иванович, вот, есть там одно дело у вас в производстве Пупкина. Хороший мужик, не злобствуйте. Посмотрите повнимательнее». Какая будет ваша реакция? Я не сверху, я в параллель.

А.БАСТРЫКИН: Вы просто позвонили или вы сверху? (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, сверху – это будет вопрос потом. Вот, я вам позвонил. Что вы сделаете?

А.БАСТРЫКИН: А мне так уже не звонят давно. Мне пытались звонить с такого рода пожеланиями, скажем так, где-то первые 3-4 месяца моей работы в должности председателя Следственного комитета при прокуратуре.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И чего вы делали?

А.БАСТРЫКИН: Я отвечал: «Напишите, пожалуйста, заявление о том, что он хороший человек. Вы полагаете, что злобствовать не надо. Мы это заявление зарегистрируем в установленном порядке, и я дам поручение. И вам в письменном виде отвечу на ваш вопрос». После этого, ну, начались визиты с предложением пообедать вне стен кабинета, на что я сказал, что я, вообще, на работе не обедаю, потому что это мешает работе. Если у вас есть пожелания, изложите, пожалуйста, может быть, сначала в устном разговоре, а потом оставьте, пожалуйста, заявление в приемной. Эта тема через полгода вообще была закрыта. Ко мне приходят люди на прием. Но в официальном порядке, через приемную. Все регистрируется и они получают ответы в установленном законном порядке.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. А теперь, поскольку я вас размял и подготовил, вопрос. А чего вы будете делать, если вам сверху позвонят?

А.БАСТРЫКИН: С такими же предложениями? Мне с такими предложениями «Посмотрите, потому что он добрый человек», никогда никто не звонит.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, хорошо. А, вот, представим себе. Ну, это «Эхо Москвы», радиостанция такая, отвязанная.

А.БАСТРЫКИН: Да, пожалуйста.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, вам звонит, условно говоря, президент или премьер. Условно – никого из них конкретно в виду не имею. И говорят: «Слушай, Александр Иванович, вот сейчас у нас мэра Лужкова мы сняли, да? Я знаю, у тебя там какие-то дела идут по Москве, расследуете. Не надо их как-то сейчас педалировать. Ну, политическая ситуация такая, что не надо, чтобы кто-то сейчас по Москве сел». Или ровно наоборот. И что вы будете делать?

А.БАСТРЫКИН: Вот, что касается этой ситуации, она достаточно длительная. Я могу сказать, что ни одного звонка от руководителя вот этого уровня, который вы имеете в виду, не было. Есть другая форма взаимодействия с руководством страны у Следственного комитета, она отработана и она эффективна. Да, бывают дела, по которым я считаю необходимым доложить, в порядке информации. Да, расследуется уголовное дело в отношении такого-то высокопоставленного чиновника, в нашем распоряжении такие-то доказательства. Я сказал недавно одному очень такому надоедливому итальянскому журналисту, очень милому человеку, который меня тоже пытал на эту тему, я ему сказал: «Вы знаете, и России, и Европе крупно повезло, что второй президентский срок, второй и третий президенты России – юристы. И они прекрасно понимают, что есть закон, что есть такое независимость следствия, суда. И они предельно корректны в отношениях со Следственным комитетом уж совершенно точно – это я могу совершенно открыто и честно заявить».

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как вы отдыхаете? Первую часть ответа «У меня нет времени отдыхать» мы опускаем. (все смеются)

А.БАСТРЫКИН: Да, появился велосипед после нашего интервью тогда в газете. Появился велосипед, потому что здесь появились мои дети. Они существа очень подвижные, поэтому появился велосипед. Появился бассейн, так сказать, летом такой небольшой бассейн в районе дачи, мы стали плавать, купаться в Москве-реке. А все остальное осталось то же самое. Хорошая литература, проверка дипломных работ и курсовых работ, чтение лекций в Петербурге.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А не бывает так, по инерции попалась дипломная работа плохая, и по инерции: «Под стражу»? (смеется)

А.БАСТРЫКИН: Нет. Я очень гуманный преподаватель. Ну, сейчас вы да, я понял. Я очень гуманный преподаватель, я просто мягко пишу: «Работа не может быть зачтена», я даю шанс ее переделать и переписать. И, кстати говоря, это основной источник моего дохода как профессора. Доход неплохой, потому что мне Академия платит приличный гонорар за мою преподавательскую работу, то есть это приятное и полезное вместе в одном флаконе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Последний вопрос. К сожалению, время передачи заканчивается. Скажите, пожалуйста, а чем занимаются ваши дети? Вы сейчас их упомянули.

А.БАСТРЫКИН: 2 школьника и один взрослый молодой человек, который работает в одной серьезной московской госструктуре, является чиновником. И мы с ним обмениваемся теми впечатлениями, которые он выносит и делится со мной о московском чиновничьем мире. Для меня это тоже небезынтересно, как молодой человек оценивает окружающую чиновничью московскую среду.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Матом часто оценивает?

А.БАСТРЫКИН: Матом?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да?

А.БАСТРЫКИН: Нет, он интеллигентный мальчик, он закончил философский факультет. Философы не ругаются матом – без мата. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Александр Иванович, я благодарю вас за беседу. Я очень надеюсь, что через какое-то время мы встретимся опять, потому что убежден, что для наших граждан очень важно слышать живую речь сотрудников Следственного комитета, МВД, ФСБ. Потому что это структуры, которые, в общем, и призваны, и как мне кажется, в общем, в основном, стоят на страже наших интересов, но в силу какой-то идиотской закрытости нас пугают.

А.БАСТРЫКИН: Пугает кто?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Закрытость пугает.

А.БАСТРЫКИН: А, закрытость пугает?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, сама закрытость пугает. Вот, я очень в этом вас благодарю за такой открытый разговор, потому что теперь, я думаю, для многих стало понятно, кто возглавляет Следственный комитет, что это за человек, с какими он взглядами и чем вы занимаетесь.

А.БАСТРЫКИН: Тоже чтобы было записано, скажите, пожалуйста, Михаил Юрьевич, открытость – это наша принципиальная позиция, вы знаете, с самого начала Следственного комитета. И я уже говорил, что многие сюжеты для наших дел мы берем из СМИ, из общения с журналистами. И очень хорошо, что есть и такая рубрика в «Российской газете», и ваша подвижническая деятельность на «Эхе Москвы», когда следователей не просто поливают (и это обидно), а когда идет диалог, когда ты имеешь возможность на самый острый вопрос дать откровенный ответ, который будет воспроизведен в эфире не так, как некоторые (я не хочу называть имена) адвокаты говорят: «А Бастрыкин лучше бы помалкивал, потому-то, потому-то, потому-то, потому-то». Бастрыкин готов ответить на любой вопрос, и ни один острый вопрос он не замалчивает. Спасибо вам за то, что вы это делаете.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Спасибо. В эфире была программа «Dura Lex», в гостях программы был Александр Иванович Бастрыкин, и.о. председателя Следственного комитета РФ.

Программа "Dura Lex" (радиостанция "Эхо Москвы") от 09 октября 2010 г.